[inthecorner]

Я вообще-то давно стартанула Pillars of Eternity, но по причине перфекционизма (МНЕ НАДО ОТКАТИТЬ ТРИ СОХРАНКИ МОЯ ГГ ПОСТУПИЛА НЕВХАРАКТЕРНО DDDD8) и обновления железа, в прохождении наступила долгая пауза.

И поскольку ко мне в полной мере пришло понимание, что пора очистить карму и отдать свои деньги людям, которые умеют стараться и не любят пиздеть, я расчехлила Стим и наконец-то поступила, как порядочный человек

Теперь я оглядываюсь на всё то, через что я прошла до перерыва, чтобы убедить себя, что мне стоит поискать сохранки и мне НЕ НАДО начинать всё сначала:

- Я поняла какое же я дно, разбалованное подушечками под жопку, когда Алот в очередной раз упал и больше не поднялся, засверкав выпавшим лутом, а его иконка исчезла из пати. После этого откатила сохранку, поспала в таверне, накупила зелий, напихала всем в пати карманы сырой курицей и рисом и больше не выебывалась, азартно кидаясь на третью волну мобов.

- Очень порадовал выбор предысторий персонажа и классов. Недолго думая, заделала философствующую ГГ-сайфера, которая мысленно всегда была где-то не здесь. Вообще, интереснейшая вещь с этими сайферами, не нарадуюсь — особенно на их психоделический шепот при заклинании.

- Ещё освежает, что масштаб произошедшей с тобой жопы чувствуется основательно.

В начале игры тебя треплет местная хворь.

Потом, пока ты с сопровождающей тебя воительницей уползаешь на полусогнутых мастерить лекарство, твой караван перерезают - максимум, ты успеваешь выдрать из рук дикарей-адропоклонников одного паренька.

В итоге, ты с товарищами по несчастью проходите через подземелье, выползаете на свет — только, чтобы увидеть как некие сектанты творят неведомую крипоту с вундервафлей, после которой ты благополучно теряешь сознание.

Придя в себя, ты обнаруживаешь, что друзей твоих размазало по ландшафту, в твоей голове звучат бестелесные голоса, перед глазами мелькают призраки...и со всей этой прелестью до ближайшего города тебе ползти через лес. Одному.

А болезнь ты, кстати, и не залечил.

Ты приплетаешься в город грязный, больной, слегка покусанный и побитый с кругами под чуточку безумными от виденья невидимого глазами в надежде найти того, кто вылечит, а также покормит.

А ТАМ



НИ МИНУДЫ ЗБАГОЙЗДВИЯ.

И гномки повешенные снятся.

Хорошо, хоть есть с кем поболтать помимо гномок и мрачного местного люда.

Традиционно, о ГГ.

Традиционно, о ГГ


Вообще-то, я редко делаю такие глубокие хэдканоны, но тут меня внезапно озарило, что здесь оно ВОТ ИДЕАЛЬНО просто.

Пока Падма не получила дар Видящей, она даже не догадывалась о своей слепоте. Таланты сайфера, позволяющие вытаскивать из чужих сознаний осколки окружающего мира и складывать их вместе, как головоломку, давали ей понятие о том, какого цвета небо, как выглядят цветы, какое лицо у трактирщика. Однако, когда она она смогла видеть целые жизни души, которая не имела о них никакого понятия, полные эпизоды, от начала до конца, в деталях столь ярких, какие не получатся, сколько ты в чужом сознании не копайся, она в полном объеме ощутила то, чего у неё нет.
От дара она стала хуже спать и чаще уставать. У неё болит голова. Это не имеет ничего общего с навыками сайфера — не поддается никакому контролю. Образы и призраки приходят к ней и уходят, когда захотят. Но тем не менее, передвигаясь по улицам города походкой, не свойственной слепым, Падма ходит между толп и жадно смотрит, смотрит, смотрит на истории и судьбы, разворачивающиеся перед ней так отчетливо...а потом ловит себя на мысли, что не знает, что лучше — расстаться ли с даром для сохранения рассудка или же сойти с ума, но не лишиться этой возможности.

А начиналось всё довольно просто. Падма не имела постоянной работы. И её слова по шляние по миру и философствование больше подразумевали шляние. Хотелось "увидеть" как можно больше всего. Если ты — сайфер, да ещё и вполне неплохой, можно обеспечить себе такую жизнь. Очень легко находить людей, которые готовы заплатить за помощь в духе "подай-принеси" хотя бы едой и ночлегом, ещё легче понять, когда тебя хотят обмануть или ограбить. Хотя тема добра и зла её тоже занимала после копания-то в стольких мозгах. Вот, например, она считает, что Скорбящая Мать делала правильно, внушая матерям любовь к своим новорожденным детям, чтобы те их с обрыва не выкинули или не растили морально изувеченными. Сама же иногда корректировала чужие мысли — обрезала кривую дорожку ещё до того как человек догадывался о её наличии.

Алота она не отбивала от толпы. Просто сделала их обоих незаметными и, пока толпа была в замешательстве, поймала эльфа за руку и тихонько повела в таверну прятаться. Так и водит до сих пор, словно пытаясь вдолбить ему в голову, что она ему друг и не бросит.
Вообще, Алот поначалу сделал ГГ больно в том плане, что ей после пережитого было несколько стремно снова находиться в чьей-то компании — а вдруг опять что-то случится? Но и оставаться одной со всем этим ей тоже было страшно. Поэтому не отказалась она от алотова общества. И от общества Эдера тоже. А потом как-то вошла во вкус. Стремный нечесаный мужик в грязной рясе? Просится пойти с нами? Ну пусть идет, что, жалко нам?

Здоровенный зубастый аумауа, за которым ходят наемные убийцы? Берем!
Новорожденный дракончик, чьи старшие родственники чуть нас не сожрали? Что значит "не надо", я уже назвала его Снежком!

Обожает здоровенного зубастого аумауа Кану. Он полон интереснейших рассказов. Он поет! Она хочет пойти с ним на Архипелаг — ведь даже когда дар Хранителя её оставит, его описаний будет достаточно. Ей не нравится темное чрево Од Нуа, где не от чего оттолкнуться, а чужими глазами видишь всю ту же тьму, а то и вовсе влезаешь в сознание, которое настолько тебе чужеродно, что поначалу выворачивает наизнанку, а грань между собой и тем, что в этой сырой мгле живет, начинает размываться. Однако, она чувствует как Кана идет дальше, напевая себе под нос, слышит щелчки — это он уверенно заряжает ружье, слушает как прокатывается под сводами его заклинательный бас — и становится немного легче.

Кратко, об исследовании уровней Од Нуа:

Кратко, об исследовании уровней Од Нуа:

ЕБАНЫЕ ЯЩЕРЫ

ЕБАНЫЙ ДРАКОН

ЕБАНЫЕ ТРОЛЛИ

ЕБАНЫЕ ВАМПИРЫ

ЕБАНАЯ НЕЖИТЬ

ЕБАНЫЕ ЭЛЕМЕНТАЛИ

ЕБАНЫЕ ГРИБЫ

ЕБАНЫЕ ПАУКИ

ЕБАНЫЕ ПРИЗРАЧНЫЕ БЛЯДИ

ЕБАНЫЕ ТЕНИ

ЕБАТЬ НУ ЕБАААААТЬ

УПД
Вот и катарсис для обновления кармы подъехал. Ибо сохранки с пиратки мне никак не выковырять. И теперь значок "Новая игра" смотрит на меня с экрана как-то так:



УПД
Встреча с Алотом — это вьетнамский флэшбек про Сэнда. Только Алота хочется няшить и носить через лужи, чтобы ботинки свои дорогущие не пачкал Ну, Падма женщина щуплая, зато щедро поделилась с ним пряным пирогом, который ей на радостях испек повар в благодарность за своё спасение от разбойников — ночь. лес. ополоумевший от видений сайфер, умеющий заставить вас поверить в то, что вы ослепли. банда просто перетыкала острыми предметами друг-друга и слегла — и вот тут-то, наверное, Алот и подумал, что такие бонусы щедро покрывают то, что новая знакомая периодически застывает на месте и таращится на незнакомцев, так что можно с нею и дальше ходить.

А ещё до меня только сейчас дошло, что тут можно ГОТОВИТЬ ДА, МОЙ ОТРЯД ЖРАЛ СЫРУЮ КАРТОШКУ ВСЮ ПРОШЛУЮ ВЕРСИЮ КАК ОНИ МЕНЯ НЕ УБИЛИ.

И вести свой дневник! Это же как писать фанфик в игре! Это же додавать себе прямо в игре! Открываешь свою тетрадочку хэдканонов и пишешь нах!



Обсидианы, моя рука и сердце уже ваше, кошелек, походу, уже тоже



УПД
Кана — это в своём роде Тик от мира Столпов. Добрый, дружелюбный здоровяк, извергающий цветистые описания и восхищающийся каждым камушком, но при этом способный сделать больно. Хотя больше любит дуть на ранки.

Охотно верю, что он, узнав про то, что Падма — сайфер, вместо того, чтобы шарахаться, сделал так:



Потому что чтение мыслей — это же так интересно! Как можно отказаться от такого опыта?

А артов с ним — штуки три от силы. А у меня руки из жопы

***

Мне в последнее время намного приятнее и ближе персонажи, которые звезды в лбу не потирают, не разбираются в этой вашей тонкой психологии и высоких материях, зато когда видят хуйню, говорят: "Это же хуйня!" и дают пиздюлей. Но всё же, не зря я оставила Падму философом.

Кто-то более практичный бы жадно всосал в себя душу Мервальда, хватаясь за любые крохи, способные помочь в предотвращении такой жалкой участи. Падма же посмотрела на студенистые эфемерные нити, удерживающие бывшего Хранителя, и подумала о том, что возможно она не спасется — и кто-то другой будет точно также держать её судьбу на кончиках пальцев. О чем бы она тогда попросила?

Взгляд в душу Мервальда стал и причиной, по которой она полезла в замок смотреть на Редрика. Она не хотела вмешиваться в то, в чем не разбирается: но история нескольких ипостасей одного Хранителя, развернувшаяся перед глазами, навела на мысль о том, что ещё один порочный круг злобы и боли может образовываться (или же продолжать образовываться?) в дне пути от Каэд Нуа. Может, не зря всё случилось с ней на этих землях?

Падма не стала договариваться с Редриком — разумеется, она не верит в счастливые финалы после революции, но и смысла в безумии Редрика она тоже не видит. Страх разлагает Позолоченную Долину, разлагает умы жителей, заставляя их оборачиваться друг против друга в поисках виновника, врага, кого-то, с чьей жизнью оборвется и весь этот кошмар. Их сознание провоняло предчувствием ужаса, как местный воздух — трупным смрадом. Их мысли гудят в черепе, словно жирные от личинок мухи возле отекших лиц повешенных. В этом месте живут не люди — загнанные крысы.

Редрик же, как ей кажется, и сам похож на мертвеца. Одержимость, исступленная, фанатичная, выжрала всё, оставив что-то больное, ненавидящее, изможденное, то, до чего она не может дотянуться, чтобы растормошить, внушить мысль, способную хоть как-то обезопасить его подопечных. Как может говорить о спасении тот, кого спасать уже бесполезно?

Возможно, Позолоченная Долина не исцелится от аномалии. Так зачем же умножать её боль?


УПД

***
Прописывая Падме лор, я сделала её родом из Иксамитльских Пустошей. И только потом полезла смотреть, что такое Иксамитльские Пустоши А потом посмотрела на Падму.



В принципе, светлокожих тиртан, иммигрировавших в своё время на Пустоши, северных регионов и полукровок никто не отменял. Именно поэтому в Падме иностранку узнают, в основном, по акценту и любви к иксамитльскому рису — как готовому блюду, так и процессу готовки. Причем, готовки на всех — согласно унесенной из родины традиции, где за такой едой собираются друзья, близкие и просто те, кого хочется порадовать. В рис добавляет то, чем на данный момент в походе богаты: мясцо дичи, добытой Сагани и Хиравиасом, дикие съедобные грибы и корнеплоды, наловленную Эдером рыбку, купленный на ферме сыр и подсказанные Каной и Паледжиной заокеанские специи. Вкус удивил даже аристократа-Алота, который морально готовился к худшему.

Ещё из скромных личных пожитков, Падма принесла с собой пояс — очень красивый, широкий пояс со сложной вышивкой. Такой под кожаный доспех особо не наденешь, поэтому она носит его в стенах Каэд Нуа под простую рубаху и штаны.

***
Мне кажется, больше всего сайфер в компании должен нервировать Алота. По вполне понятным причинам. Алота просто не может покинуть ощущение, что она ЗНАЕТ. И про Изельмир знает и про Ключ, потому и улыбается так незатейливо. И отказывается соглашаться, что бормотание на ином диалекте ей послышалось. И спрашивается о его самочувствии. И постоянно подсаживается поговорить на отстраненные темы.

С другой стороны, недоумевает Алот, если бы она ЗНАЛА, разве продолжала бы она быть с ним такой доброй? Что означает эта улыбка, "Доброе утро!" или "Ну что, засранец ушастый, ещё не надумал каяться?".

Или же, думает Алот, она пытается внушить ему симпатию, чтобы его было удобнее просматривать, и поэтому расслабляться нельзя. Как бы не хотелось.

Одна из причин, по которых его опасения живут — Стоик. В то время, как Алоту к нему подходить лишний раз стремно — отчасти потому, что это Стоик, отчасти — из-за сомнений в том, что от чумы на мужике остались только оспины, Падма всё время инициирует с ним разговоры и на его язвительные реплики реагирует чуть более, чем никак. Да и вообще, чем больше Алот наблюдает, тем больше замечает, что говоря с Эдером, Падма расслаблена и немного смешлива, общаясь с Каной она тянет слова, будто нараспев, а в разговоре с ним интеллигентно-учтива и начинает складывать пальцы домиком на его манер. И всё время смотрит на него из-под ресниц так, будто видит ВСЁ.

Дело тут явно нечисто, думает Алот, и шарахается от Хранительницы, когда та невинно предлагает ему помочь с затекшим после сна на твердой земле плечом.

В действительности, конечно же, всё не так. Просто Падма, в отличие от Алота, не параноидальна от слова совсем. Ну она никогда не могла себе представить, что окажется объектом внимания каких-то высших сфер или темных личностей: она не видит себя позарез всем нужной Избранной. По сути, история Столпов начинается с того, что герои решают свои проблемы, а не сталкиваются с глобальной угрозой: Хранитель хочет снять квартиру и перепрошиться обратно, Эдер хочет узнать про брата, Кана хочет найти книгу, Сагани хочет найти реинкарнацию старейшины — только Стоика тянет к чему-то более абстрактному. Есть ещё, конечно, Алот — но его затянуло во всю эту тусу, потому что он сам не знал, чего хотел. Ну, помимо того, чтобы Изельмир заткнулась.

Так что осознанию того, насколько важным элементом в творящихся событиях она стала, ещё предстоит шибануть Падму по темечку.

Да и привыкла она к тому, что у дурных людей их дурные намерения плавают на поверхности, подобно всем известным продуктам жизнедеятельности, а дальше в голову она не лезет, потому что дома её воспитали в духе "да не ковыряй мозги ближнего своего тупо потому, что тебе хочется". Поэтому она чувствует исходящие от Алота тревогу и опаску, знает, что он ей врет, но списывает это на то, что ему не очень комфортно рядом с сайфером, да ещё и Хранителем с перспективой свихнуться. В конце-концов, они с ним не так уж давно знакомы — мало ли что аэдирец из богатого рода повидал за время своих скитаний? Она не отрицает, что он ходит за ней, набивая шишки и рискуя проломом черепа, поскольку ему тоже что-то от неё нужно — но это нормально и естественно в её положении. Ей дома и до роли Хранителя прилетали задачки, требующие её способностей: найти забытые вещи, найти потерявшихся людей, и так далее.

Стоик же очень интересный экземпляром, а к словесным ругательствам Падма всегда относилась очень легко. Уж ей ли не знать, что мысль может быть быстрее — и убийственней.

Вообще, мне кажется, в пати у нас два хилера:
Кана — вправит вывихнутый сустав, повыдергивает из вас стрелы, забинтует, всё без магии, но очень лампово, отвлекая вас от неприятных ощущений какими-нибудь шуточками или же басенками, а потом ещё по спине похлопает, печеньку в руку сунет и отправит лежать и набираться сил.
Стоик — избавит от ранения по щелчку пальцев, но перед этим расскажет, какое же вы убогое и бесполезное говно, если не смогли не подставиться в бою и приплелись к нему за помощью. А потом ещё и под задницу пнет, если недостаточно быстро на своих вылеченных конечностях покинете его поле зрения

***
Блин, было физически больно говорить Алоту оставить документы анимансерши в покое. Это ж понятно, что для аристократа выносить из избы такой сор неприятно, это ещё с его-то антипатией к анимансии...Но я ХОЧУ, чтобы Алот избавился от влияния культа, а это походу можно сделать, только если убедить его, что обмен знаниями — это гуд и нельзя вечно щемить информацию. К тому же, наверняка ученая не без башни, запишет его, как некого А. и всё. Врачи, когда документируют медицинские случаи для презентации, имен больных тоже не называют.

Нет, нет, Алот, не смотри на героиню так разочарованно! Т__Т

Вообще, от этого квеста в груди щемит. Так хорошо представляется звенящий, мягкий голос моей Хранительницы, от которого Алот на своей кушеточке успокаивается, обмякает и погружается в воспоминания без сопротивления. Да и то блин, что из всей компашки он именно гг ищет глазами, душу рвет чего-то. И то, что можно взять его за руку

А обязательно говорить Алоту слушать Изельмир хоть иногда, чтобы получить для него концовку, где он шлет Ключ нах? Я не нашла на это твердого ответа.


***
Во время погружения в коридоры Лечебницы, резко отрицательным настроем Алота к анимансии заражался даже вечно любознательный и оптимистичный Кана, пока сам Корвайзер нашептывал на ухо Падме, призывая полюбоваться на эти ужасы, которые здесь творят изверги во имя науки. Ну разве не отвратительно? Разве не ужасно? Кто дал им право лезть в тайны устройства души?

— И куда тогда идти таким людям? — спрашивает она у Алота в ответ на его очередную лекцию об ужасном зле от анимансии. Без тени раздражения, с искренним интересом. — Что ты им бы предложил?

На это Алот поджимает недовольно губы и замолкает.

Потому что он, как и Падма, которая слушала Фрейол — некрасивую, одинокую, несчастную — изучала пациентов, потерянных, с культями вместо полноценной души, бубнящих и приговаривающих себе под нос что-то на разные голоса, понимал: эти люди никому не нужны. Кто подаст им руку на улице? Такой, как Фрейол, так некстати вспомнившей свою прошлую жизнь богатой красавицы? Таким, как те, кто пострадал от биаувака? Ни один жрец их не примет — побоится гнева богов за попытку вылечить душу, которой полагалось влачить такое жалкое существование по какой-то одним богам известной причине. Никто не захочет их видеть — потому что многим слишком страшно смотреть на таких калек и понимать, до чего хрупка и непонятна их связь с душой, до чего же просто расколоть личность на множество осколков.

Вот только Падма понимает, что Лечебница выпускает тех, кого можно было вылечить, более цельными, чем они пришли — и не выпускает тех, кого вылечить нереально, чтобы обезопасить их от мира и мир от них.

Озрия была ей неприятна — эта женщина видела в загадке Позолоченной Долины вызов своей профессиональной гордости, и найти ответ хотела из принципа, даже если ей бы пришлось перерезать остаток деревни. Но были и те, кто сознательно погружался в безумие разорванных душ, чтобы помочь им. Повешенная гномка была одной из таких. Работающая в одном кабинете с ржавой клеткой и по соседству с крайне беспокойным крылом Белласедж была такой.

Возможно, они не так чувствительны к тому, что творится у их пациентов под черепной коробкой, и не замечали следы, которые Падма видела просто повсюду, но она не сомневалась, что за их работу здесь они хлебнули столько же, сколько она — за один визит.

Кто-то должен этим заниматься.

***

Дар Ондры, рейдж и куртизанки

Минутка отсебятины:
Ебать, как я "люблю" эти бордельные квесты.
Я уже и забыла, что чтобы пообщаться с Сирил, надо отбашлять тыщу монет! Тыщу!!! Скидка, говоришь, Мэй? За решение проблемы с отпугивающими клиентуру налетчиками, Мэй? Беру квест только для этого! И не надо мне так подмигивать многозначительно, я меркантильная сволочь, одному самому красивому мужчине в моей пати 62 года, а второй засматривается на ваших крутобедрых стражниц да и вообще неясно, как у них там на Эоре с межрасами, меня душит жаба с бицухой как у Скалы Дуэйна Джонсона! Иди нахер со своей злачной девахой!

Аааа, Сирил требует заплатить ей ещё шесть тыщ, чтобы она отцепилась от этой цацки! Да этот эльф будет сам штукатурить стены в Каэд Нуа! От отчаяния, едва не приняла подкат на переспать за вариант диалога, который убеждает её отдать медальон! Что зажевать, чтобы поднять Решительность?

Конец отсебятины.
***

А ваще я думаю, Падма с Алотом при входе в Соленую Мачту сделали одинаковые кислые лица. Алот — потому что сноб, а Падма — потому что, хоть тут вроде и прибрано, и никакого бардака нет, но всё равно ей слишком...сально. У этого места, на этом контингенте есть свой отпечаток, и он какой-то чересчур липкий, безмерно плотный, чрезмерно приторный, прямо как местные благовония. Душно. Неприятно.

Пойти и вправить Эфри мозги это ей не помешало, разумеется.

А ещё они встретили Палледжину и Палледжина радостно потащила Падму в посольство...только чтобы увидеть, как стойко Падма молчит. Это было непростительно жестоко по отношению к ней, конечно, но факт есть факт — Падма тут ничем помочь особо не могла. Она даже не была жительницей Дирвуда, да и в Валийскую Республику не заезжала! Что тут ей можно сказать? Ничего не оставалось, кроме как отмалчиваться и переваривать полученную информацию. Будут вдвоём думать, хорошо это или плохо.

УПД
Все же, Падме не чуждо ничто человеческое и есть типы людей или особенности характера, которые вызывают у неё, как минимум, недоумение. Вот, например:

Друид: Проваливай, эстрамор, мы не пустим тебя в руины. О чужаках сами позаботимся.
Падма: Но вы снаружи. А они внутри. Что-то делают с вашей святыней. Вот прямо сейчас. Как это вообще работает?
Друид: Будем ждать. Пока они всё не доделают. И не выйдут. А когда выйдут — убьем.
Падма: И всё?
Друид: И всё.
Падма: Но что если не получится? Что если вы их не с той стороны караулите? Что если там от святыни уже ничего не оста...
Друид: Мы. Будем. Ждать.
Падма:

Хиравиас: Кстати, я тоже против, чтобы ты заходила в руины, которые эти чужаки сейчас портят. Испортишь руины.
Падма:

Как можно НЕ задавать себе столь элементарных вопросов, она просто не знает. Её в своё время странствовать подвинуло именно отношение своей наставницы из школы философии, куда её надеялись пристроить в качестве ассистентки, к вопросам, которые как-то конфликтовали с её учениями. Разве можно считать себя мудрым или быть уверенным в своей жизненной позиции, когда ты на любые слова реагируешь, как на покушение? Давление авторитетом или отчаянное цепляние за постулаты— это не признак большого ума.
Гланфатанцы — просто образец подобной твердолобости. Пошатнуть уверенность вожака племени, взявшего в заложники Хеодана, оказалось легче легкого: он не нашел в себе слов, чтобы возразить ей, вопрошающей его же об учениях его бога, и затуманившая восприятие злоба оказала ему медвежью услугу. Вахта у Клиабан Рилаг бы осознала всю глупость своего решения, только если бы руины разнесло изнутри...а может быть, даже тогда бы обвинила во всем чужаков. Статичность мировоззрения губительна, убеждается Падма, глядя на них. Разумеется, хорошо иметь вечные ценности, на которых строится множество философий, но разум, который не допускает мыслей или идей, предлагающих иную перспективу, даже во спасение себя — это не безмерный океан и не буйный лес, а иссыхающая пустыня.

Хиравиас понравился ей своим желанием задавать вопросы — и тем, как подробно он давал ответы, показывая рисунки из хны и шрамов на руках, объясняя свою историю на примере семечка, зацепившегося за его одежду. Ей это знакомо.
Но когда речь заходила о родине или гланфатанских традициях, вся любознательность куда-то девалась, и на смену ей приходила эта бычья упертость, завуалированная под полушуточками-полунамеками про рытье могил. Хиравиас щетинился во время обхода руин, утверждая, что НЕ МОЖЕТ тут быть другого лаза, а руины — это вам тут не проходной двор, нахера лезть-то, пока они не набрели на черный вход, а Падма в красках не описала, что происходило на Заветном Холме и поинтересовалась, неужели любить наследие — это позволить темным личностям в нем поковыряться, ЗНАЯ, что после них всё будет загажено?

— Может, они уже ушли отсюда. И охранять твоим собратьям уже нечего.

Щетиниться в итоге Хиравиас не перестал, но уже делал это молча.

УПД
Падма никогда не была фанаткой анимансии. Но и ярой противницей тоже. В мире много искусств, которые могут быть страшными. Взять тех же сайферов. Прирожденные ищейки, охотники за разумом, способные перекроить вашу память и эмоции — непонятные, не заслуживающие доверия, презираемые некоторыми жрецами. Афишируй бы она свои умения на широкой публике, кто-то на слушаниях бы в придачу к обвинениям во лжи и сумасшествии, обязательно бы выкрикнул: "Да что вы слушаете её, она же вам всем этот момент мОзги разбирает и пересобирает как ей хочется! Себе дороже — ковырятелей этих пускать".

Да и там, где в Дирвуде не было анимансеров, виноватыми становились поклонники Эотаса. Не было бы их — виноватыми бы оказались гланфанатцы с их вечной закрытостью и откровенным презрением к жителям Дирвуда: наверняка их друиды порчу какую навели! Не осталось бы чужих — началась бы резня среди своих: пошли бы под нож матери, рожающие Пусторожденных, их мужья с их дурным семенем, повитухи, торговцы, слишком тихие и молчаливые соседи по дому. Страх калечил людей — и даже после того, как вся кровь была бы смыта, а сожженные дома поросли бы сорняком, даже после того, как те, кто так остервенело рвал на части "виноватых" считал, что всё позади, что было, то прошло, как ни в чем не бывало хлопотал по домашним делам, Падма продолжала видеть это уродство.

По этой же причине, когда она увидит Редрика в своем новом гниющем обличье, она скажет в ответ на его пламенную речь "Единственное, что я здесь вижу — это живого мертвеца. Как и в прошлый раз" и первой её мыслью будет то, что теперь внешность палладина соответствует его начинке.

А Таос плодил подобных уродов сознательно. Разводил их.

Не он первый, не он последний, конечно же, но и без этого Таос натворил достаточно. Достаточно, чтобы она ощутила вполне целенаправленное желание убить его — или же предать наказанию, которое Стоик готовил для тех, кто заслужил за свои преступления страдать по полной мере.

Особенно сейчас, когда больше не осталось никого, понимающего причину, стоящую за всем этим хаосом, способного принять меры. Сейн убит. Бухта Непокорности пылает. Леди Вебб мертва.

Она одна.

УПД

Нет, все же, если есть на свете сила, способная Падму злить просто до желания переставить мозговые доли местами — это альтернативная гланфатская логика.

Шимок: Эстраморы мудаки, приходят на наши земли искать лекарство от своих мудацких пустых детей. Кстати, мне тут принесли ребенка на воспитание, но мне не нравится, из какого он племени, я хочу принести его в жертву, чтобы новый лидер был сильным.
Падма: Погоди. На земле, где бушует Наследие Вайдвена, ты...хочешь убить ребенка?
Шимок: А мне какое дело? Лишь бы ваши эстраморские буржуи нашу святу землю не топтали. Ну так чо?
Падма:...

***
Ллирас: Эй, привет. Я согласен, что убивать ребенка — плохо.
Падма: Это хорошо.
Ллирас: Давай отравим моего отца!
Падма: Погоди. А сам ты никак не можешь?...
Ллирас: Нет. Я тут вообще скромный дохляк не при делах. Ну так чо?
Падма:...

***
Падма: Я, конечно, ничего не понимаю в уходе за детьми, но, кажется, местные тоже не особые знатоки, так что хуже не будет...
Эдер: По тебе видно, что не понимаешь. Ты неправильно её держишь. Дай сюда.
Падма: ... хуже не будет хотя бы потому, что у нас есть Эдер. Что бы мы все без тебя делали.
Ллирас: Ах так! Хочешь просто унести ребенка вбезопасное место?! Я знал, что все эстраморы мрази!
Падма: Погоди. Ты боялся напасть на отца и даже слово поперек ему сказать, но теперь так запросто кидаешься на нас?
Ллирас: ДА!
Падма:...
Эдер: Так. Падма. Подержи малую.

И не то, чтобы мне так хотелось оставлять Падму с ребенком наперевес, но как, КАК можно оставить бедную девочку в этой деревне мудачья?! Неужели нельзя просто взять и пристроить малышку...да тому же Эдеру отдать. Со Скорбящей Матерью на пару. Это будет самый защищенный ребенок в Эоре!

УПД

Вопрос: Как сохранить положительную репутацию с племенем Клыков, если в вас есть хоть капля уважения к себе и вашим друзьям?
Ответ: НИКАК.

Никак.

Да, рубрика "Альтернативная гланфатская логика" всё ещё с вами.




УПД Финалочка. Не прошло и года

Просить помощи у богов Падме не нравилось. Она уже поняла, что чем меньше боги тебе помогают и вообще догадываются о твоем существовании, тем счастливее твоя жизнь. Но так как пики точеные в яме были вполне себе настоящие, а возможности сайфера не предусматривали возможность гнуть ложки и прочие предметы силой воли, то пришлось ей потоптаться вокруг алтарей.

С Берасом она даже не стала пытаться вести беседу — она не сомневалась в том, что боги злопамятны, а в Позолоченной Долине она не очень-то уважительно обошлась с его чемпионом. Обращаться за поддержкой к богу энтропии тоже казалось ей не лучшим вариантом — все равно, что просить пиромана потушить пожар. От Галавейна, которого так обожали эйр-гланфатцы, она тоже ничего хорошего не ожидала.

Поэтому Хейлия показалась ей самым нейтральным выбором. Богиня, которая любит жизнь, не должна сильно мешаться под ногами.

И в принципе, она оказалась даже согласна с требованием Хейлии — души нужно не уничтожить, не отправить в неведомые края, не распределить среди дирвудцев, а вернуть тем, у кого их украли. Тем, над кем еще денно и нощно сидят убитые горем родители в надежде, что на рассвете нового дня они вместо бессмысленного голема из плоти и крови найдут в колыбели своего ребенка. Плачущего, орущего во все горло, требующего еды и внимания.

Это справедливо.

Падма не верит в то, что лишь наличие в жизни людей искусственных богов сделает их жизнь проще и упорядоченней — не верит она и в то, что отсутствие богов является единственным залогом того, что люди станут чище и добрее. Нет, говорит она Алоту, природа разумных существ не изменится из-за этих двух факторов. Идолов сотворяют из чего угодно. Золота, личности, собственного отражения в зеркале. Но каждый должен быть свободен задавать вопросы. И находить на них ответ. Каждый должен быть свободен в своем праве становиться сильнее, расширять свой кругозор и отлучать себя от костылей.

Её прошлое Я, ученица Иовары, Инквизитор...оказалась на редкость трусливым созданием. Неизвестно, что именно к этому привело — ужасы войны и потери, обрушившиеся на неё в совсем юном возрасте, особо рьяное распространение божественной веры или же врожденная впечатлительность — на подобные подробности душа её была скупа.

Слишком сломленная потерями, она кидалась к любому, кто мог дать ей утешение, нарисовать ей мир, который был бы прост и понятен. Который бы давал оправдание всему, что случилось с ней и всему, что творила она. И врала. Врала. Врала. Врала, при этом искренне веря, что добрые боги в обмен на её верную службу примут её такой, как есть. Исправят все несправедливости. Избавят от кошмаров. Защитят её от уродства этого мира.

Вечно перепуганная, по-детски жестокая, запутавшаяся в собственной лжи девочка с трещащей по швам маской исполнительности и стеклянным взглядом. Что-то, что Иовара пожалела на свою голову.

И что Таос прекрасно контролировал, потому что, в отличие от Иовары, не пытался распутать этот клубок страха и обиды на все живое, а тянул за нити с ловкостью кукловода.

И ту Падму это устраивало. На время.

Она никогда не простила ни Иовару, ни Таоса. Потому что отказывалась видеть свои ошибки.
В разговоре с первой, нынешняя Падма ощущала свою и одновременно не свою злобу и горечь ("Это все из-за тебя, из-за тебя! ТЫ все испортила! ТЫ должна заплатить за ВСЕ!").
Наконец-то посмотрев Таосу в глаза, она почувствовала что-то — ярость от обмана, предательства слепой веры в милосердных богов, которые прощают своих верных слуг, досада от того, что она в свое время испугалась поднять против него руку, побоялась крови и пыток, которым, тем не менее, бездумно предавала других...

Никогда доселе Падма не думала, что может быть такой эгоисткой. Даже в прошлой жизни.

Поэтому, держа в руках душу Таоса, она — кажется, стоящая на ногах лишь благодаря чарам Стоика — не слушала постепенно затихающие требования кого-то, кто был ею много лет тому назад ("Я уничтожу его! Уничтожу!"), вызывающие у неё лишь чувство гадливости. Она подумала о жизнях, которые разрушил Таос.

Об Иоваре, зверски замученной при жизни и приговоренной навеки к тюрьме после смерти. О не менее слепой уверенности Таоса в собственной непогрешимости, о раздражении к тем, кто думал, будто лучше него знает, что им в этой жизни нужно.

Об иллюзорном порядке, который ждет лишь счастливчиков, способных не стать частью горы трупов до небес.

Стоик был прав. Наказания должны отражать всю тяжесть преступлений. Если Таос считал себя выше других, то нечего ему спешить возвращаться в Колесо. Пусть теперь пробует покаяться богам, чьи секреты он так ревностно охранял. У него теперь будет целая вечность, чтобы подумать, стоило ли оно того.

А потом они выбрались из Солнца-в-Тени и покинули Вязы-Близнецы в тот же вечер — потому что Падма не стала рисковать, предположением, что Шимок не догадается, кто же умыкнул сильную душу вождя прямиком из люльки. Может, она только что покончила с наследием Вайдвена, но только вот вряд ли хоть кто-нибудь об этом узнает.

В принципе, она была не против.

Впереди была неизбежная разлука с теми, кого она успела назвать друзьями.
И попытка соблазнить Алота недочитанной библиотекой и теплым душистым чаем.
И невольные размышления на тему того, что если не боги — ведь им глубоко все равно — распорядились так, что душа безвольной, психически травмированной, зацикленной на себе и творящей безумие ради богов инквизиторши перешла в сайфера, не верящую в богов, с рождения привязанную к чужим мыслям и эмоциям, обученную НИКОГДА не следовать зову собственной прихоти и, хоть и воспитанную общиной, но только не собственными родителями — то ЧТО же тогда могло проявить такую иронию?

Но это, наверное, не так уже и важно. Ведь некоторые вопросы не всегда бывают отвеченными.

А еще потому, что Эотас потом вылез из-под земелья и всосал все души Каэд Нуа